"Пускай ты выпита ..."

Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.

О возраст осени! Он мне
Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.

Я сердцем никогда не лгу,
И потому на голос чванства
Бестрепетно сказать могу,
Что я прощаюсь с хулиганством.

Пора расстаться с озорной
И непокорною отвагой.
Уж сердце напилось иной,
Кровь отрезвляющею брагой.

И мне в окошко постучал
Сентябрь багряной веткой ивы,
Чтоб я готов был и встречал
Его приход неприхотливый.

Теперь со многим я мирюсь
Без принужденья, без утраты.
Иною кажется мне Русь,
Иными - кладбища и хаты.

Прозрачно я смотрю вокруг
И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,
Что ты одна, сестра и друг,
Могла быть спутницей поэта.

Что я одной тебе бы мог,
Воспитываясь в постоянстве,
Пропеть о сумерках дорог
И уходящем хулиганстве.

"Шел Господь пытать ..."

Шел Господь пытать людей в любови,
Выходил он нищим на кулижку.
Старый дед на пне сухом в дуброве,
Жамкал деснами зачерствелую пышку.

Увидал дед нищего дорогой,
На тропинке, с клюшкою железной,
И подумал: "Вишь, какой убогой,-
Знать, от голода качается, болезный".

Подошел Господь, скрывая скорбь и муку:
Видно, мол, сердца их не разбудишь...
И сказал старик, протягивая руку:
"На, пожуй... маленько крепче будешь".

1914

Да! Теперь - решено. Без возврата
Я покинул родные края.
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя.

Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пёс мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, сулил мне Бог.

Я люблю этот город вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях.
Золотая дремотная Азия
Опочила на куполах.

А когда ночью светит месяц,
Когда светит... чёрт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак.

Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролёт, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт.

Сердце бьётся всё чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
- Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад.

Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пёс мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, сулил мне Бог.

Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот - и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта - ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились -
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,-

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

Что-то очень знакомое из детства...

Поет зима - аукает,
Мохнатый лес баюкает
                 Стозвоном сосняка.
Кругом с тоской глубокою
Плывут в страну далекую
                 Седые облака.

А по двору метелица
Ковром шелковым стелется,
                 Но больно холодна.
Воробышки игривые,
Как детки сиротливые,
                 Прижались у окна.

Озябли пташки малые,
Голодные, усталые,
                 И жмутся поплотней.
А вьюга с ревом бешеным
Стучит по ставням свешенным
                 И злится все сильней.

И дремлют пташки нежные
Под эти вихри снежные
                У мерзлого окна.
И снится им прекрасная,
В улыбках солнца ясная
                Красавица весна.

Письмо к женщине

          Вы помните,
          Вы все, конечно, помните,
          Как я стоял,
          Приблизившись к стене,
          Взволнованно ходили вы по комнате
          И что-то резкое
          В лицо бросали мне.

          Вы говорили:
          Нам пора расстаться,
          Что вас измучила
          Моя шальная жизнь,
          Что вам пора за дело приниматься,
          А мой удел -
          Катиться дальше, вниз.

          Любимая!
          Меня вы не любили.
          Не знали вы, что в сонмище людском
          Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
          Пришпоренная смелым ездоком.

          Не знали вы,
          Что я в сплошном дыму,
          В развороченном бурей быте
          С того и мучаюсь, что не пойму -
          Куда несет нас рок событий.

          Лицом к лицу
          Лица не увидать.
          Большое видится на расстоянье.
          Когда кипит морская гладь,
          Корабль в плачевном состоянье.

          Земля - корабль!
          Но кто-то вдруг
          За новой жизнью, новой славой
          В прямую гущу бурь и вьюг
          Ее направил величаво.

          Ну кто ж из нас на палубе большой
          Не падал, не блевал и не ругался?
          Их мало, с опытной душой,
          Кто крепким в качке оставался.

          Тогда и я
          Под дикий шум,
          Но зрело знающий работу,
          Спустился в корабельный трюм,
          Чтоб не смотреть людскую рвоту.
          Тот трюм был -
          Русским кабаком.
          И я склонился над стаканом,
          Чтоб, не страдая ни о ком,
          Себя сгубить
          В угаре пьяном.

          Любимая!
          Я мучил вас,
          У вас была тоска
          В глазах усталых:
          Что я пред вами напоказ
          Себя растрачивал в скандалах.

          Но вы не знали,
          Что в сплошном дыму,
          В развороченном бурей быте
          С того и мучаюсь,
          Что не пойму,
          Куда несет нас рок событий...
          . . . . . . . . . . . . . . .

          Теперь года прошли,
          Я в возрасте ином.
          И чувствую и мыслю по-иному.
          И говорю за праздничным вином:
          Хвала и слава рулевому!

          Сегодня я
          В ударе нежных чувств.
          Я вспомнил вашу грустную усталость.
          И вот теперь
          Я сообщить вам мчусь,
          Каков я был
          И что со мною сталось!

          Любимая!
          Сказать приятно мне:
          Я избежал паденья с кручи.
          Теперь в Советской стороне
          Я самый яростный попутчик.

          Я стал не тем,
          Кем был тогда.
          Не мучил бы я вас,
          Как это было раньше.
          За знамя вольности
          И светлого труда
          Готов идти хоть до Ла-Манша.

          Простите мне...
          Я знаю:  вы не та -
          Живете вы
          С серьезным, умным мужем;
          Что не нужна вам наша маета,
          И сам я вам
          Ни капельки не нужен.

          Живите так,
          Как вас ведет звезда,
          Под кущей обновленной сени.
          С приветствием,
          Вас помнящий всегда
          Знакомый ваш
                       С е р г е й   Е с е н и н.